Таверна «Лапы и хвост» – 2 - Шервинская Александра Юрьевна "Алекс"

– Кхм, – задумчиво кашлянула матушка, когда я закончил декламировать, – какое интересное письмо, не находишь, сынок?

– Угу, – я задумчиво глотнул остывшего чая и даже не заметил вкуса, – особенно если читать между строк. Кстати, а ты не знаешь, какой дар у рода Лифалинг?

– Конечно, знаю, – матушка с упрёком посмотрела на меня, – и ты знал бы, если бы ходил в университет не только для того, чтобы встретиться с такими же оболтусами, каким был ты сам. Лифалинги обладают даром чувствовать историю вещей, понимаешь? Могут увидеть наложенное проклятье или понять, сколько лет тому или иному предмету. Все они, кроме Карла, выбрали путь антикваров или искусствоведов.

– А он почему пошёл в министры? – совершенно искренне удивился я.

– Ты на самом деле такой бестолковый или прикидываешься, чтобы меня позлить? – нахмурилась матушка. – Гораздо удобнее быть антикваром или владельцем галереи, когда твой близкий родственник – министр. Даже если это министерство окружающей среды и природных ресурсов.

– О, какой полезный человек!

Я тут же вспомнил шкатулку, спрятанную в логове Шлосса: теперь я знаю, кому её можно будет показать для оценки. Судя по тому, что я успел увидеть, в качестве платы за еду нам могут принести вещи, истинную ценность которых сможет определить только специалист. И таких знатоков, полагаю, в семействе Лифалинг достаточно. Скорее всего, тот самый таинственный друг министра как-то связан с торговлей редкостями и, вполне возможно, знаком и с Марчелло.

– Это ты сейчас о Карле? – на всякий случай уточнила матушка.

– Разумеется, – я с трудом отвлёкся от своих планов и решительно заявил, – знаешь, я практически уверен, что вполне могу уже завтра вернуться домой. Я прекрасно себя чувствую, следовательно, присмотр мне совершенно не нужен.

– Хорошо, – неожиданно согласилась матушка, и я с подозрением всмотрелся в её спокойное лицо, – только пообещай мне, что ежедневно будешь показывать свои ноги доктору Мэрфи.

– А почему ты так легко соглашаешься?

Я не мог отделаться от ощущения, что упускаю что-то очень важное, так как баронесса Даттон никогда и ни с чем не соглашалась без долгих споров. А тут – на тебе…

– Чем быстрее ты придёшь в себя, тем раньше мы с тобой сможем отправиться в поместье, – как маленькому, объяснила мне матушка, – скажу тебе правду: если бы я не пообещала, я давно уже нанесла бы визит своей будущей невестке. Но Даттоны никогда не нарушают данного слова. Ты понимаешь мой намёк, Мэтью?

– Я же уже говорил, что и не подумаю отказываться от своих слов, – вздохнул я, – и, между прочим, пока я тут прохлаждаюсь, там может заблудиться какой-нибудь красавчик. Марчелло, конечно, кого ни попадя в дом не пустит, да и Кеша с номтами бдят… но всё равно как-то неспокойно.

– То есть ты о своих чувствах с девушкой пока не говорил, я правильно понимаю?– матушка нахмурилась. – Позволь спросить – почему?

– Да всё как-то не до того было, – попытался оправдаться я, – то звери шастают, то сокровища прятать надо, – тут матушка с некоторой опаской посмотрела на меня, видимо, подумав, что синие водоросли повлияли на меня сильнее, чем она предполагала, – да к тому же ноги болели страшно…

– Какие сокровища, сынок?

Понимая, что лучше я сам объясню ситуацию, чем матушка придумает ответ на свой вопрос сама, я решил немного приоткрыть завесу тайны. Тем более что она рано или поздно всё равно узнает, так как отговорить её от визита в поместье не представляется возможным.

– Видишь ли, – начал я, тщательно продумывая каждое слово, – Ори очень вкусно готовит, и ривенгольские звери, благодаря Кеше, уже прознали, что в поместье можно вкусно поесть и даже договориться о той или иной еде. Например, рибусы попросили слегка обжарить для них рыбу, а кубута обожает пирожки с хлоппи. И, естественно, Ори делает это не бесплатно, хотя она такая добрая, что, наверное, готовила бы и просто так. Ну, я так думаю…

– Я пока не улавливаю суть, – призналась баронесса, – как связаны кулинарные таланты твоей Ори с сокровищами.

– Так ты сначала дослушай, а потом говори, – проворчал я, и матушка согласно кивнула, – так вот, у зверей своё представление о том, как можно расплачиваться. Кто-то предлагает редкие продукты, например, земляные орехи или редкие грибы или травы…

– А лиловый мох они могут достать? – неожиданно оживилась матушка. – Говорят, он растёт только на северной окраине Ривенгольского леса и добыть его крайне затруднительно. Поэтому стоит он совершенно невозможных денег!

– А кому он нужен? – изумился я. – Это какой-то особый мох, что ли?

– Из него делают вытяжку, которая является изумительным омолаживающим средством для кожи, просто чудо какое-то! У меня есть флакончик, но я берегу его как зеницу ока. Поверь, шляпка от Оливии Дарлинг стоит меньше, чем маленький флакончик этого эликсира.

– Тебе он совершенно ни к чему! – почти искренне воскликнул я. – Ты великолепно выглядишь!

– Так, Мэтью, ты непременно должен добыть мне этого мха! – тоном, не предполагающим возражений, велела матушка. – И чем больше, тем лучше. И главное – никому пока не говори!

– Я спрошу, знает ли кто-нибудь про этот мох из тех, кто уже приходил к нам, – не стал спорить я, – хотя, думаю, до северных окраин леса новости могли ещё и не добраться. Но обещаю, что буду иметь в виду, и Ори с Марчелло передам…

– Ему-то зачем? – неожиданно всполошилась матушка. – Не надо Марчелло знать про эту вытяжку, ни к чему… Ори ещё ладно, а вот капитану Саватти эта информация совершенно не нужна.

– Как скажешь, – отчаявшись что-либо понять в женской логике, поспешил согласиться я, – так вот, если отвлечься от темы лилового мха… В качестве оплаты звери порой предлагают совершенно уникальные с нашей точки зрения и абсолютно бесполезные на их взгляд вещи. Рибусы вот шкатулку принесли, и она явно сделана ещё до исхода магов. Ты представляешь, сколько она стоит? Это без учёта содержимого? К тому же Лео… или кто-то из его родичей, я уже не помню… сказал, что знает место, где много всяких разных монеток. У нас уже и казначей есть…

– Казначей? – матушка несколько раз моргнула, а потом задумчиво прикусила нижнюю губу. – Мэтью, будь очень аккуратен, прошу тебя. Твоя идея, насколько мне подсказывает жизненный опыт, может сделать нас сказочно богатыми. Но где деньги, там и опасности, поэтому побольше помалкивай и поменьше говори. Старайся отделываться общими фразами. Кстати, у Ори двадцать процентов? То есть, когда ты женишься на ней, у нас станет не сорок пять, а шестьдесят пять?

– Ага, – я кивнул, – а если ты выйдешь замуж за Марчелло, то у нас станет восемьдесят пять. По-моему, звучит очень привлекательно.

– Замуж? Мне?! Мне бы тебя женить, а не о себе думать. Скажешь тоже – замуж!

Изумление баронессы Даттон было на самую малость более наигранным, чем нужно было бы для того, чтобы я в него поверил. Да и вспыхнувший на по-аристократически бледных щеках румянец говорил сам за себя.

– Ну а что? Судя по твоим словам, тебя смущает сам факт замужества, а не кандидатура Марчелло, что не может не радовать. Знаешь, когда всё дело сосредоточено в руках одной семьи, оно как-то спокойнее. А потом и сестрицу Марион можно выдать за Лифалинга, и тогда будет совсем замечательно.

Надо сказать, что моя сестра Марион уже больше пяти лет жила в каком-то там закрытом пансионе, куда её отправили после того, как выяснилось, что её дар целителя – неизвестно от кого полученный, видимо, отметились какие-то дальние предки – действует только вблизи гор. Почему так происходит, объяснить никто не мог, но так как целительство было разрешено официально, то она и уехала развивать дар.

Марион была моложе меня почти на десять лет и планировала в течение ближайшего года наведаться домой. Я сам, к стыду своему, за прошедшее время так и не удосужился навестить девчонку: некогда мне, видите ли, было. Тем более что мы никогда не были близки, сказывалась разница в возрасте. Матушка раз в пару месяцев порталом перемещалась к ней, но подобные визиты почему-то не поощрялись, так что баронессе оставалось терпеливо ждать возвращения дочери под отчий кров.